Екатерина Томашевская

Я говорю о ВиктОре...

   О своем первом знакомстве с ВиктОром я, разумеется, теперь рассказываю на каждом тренинге. Вопросов на эту тему много и от тех, кто проходил тренинг у него. Как к нему попала, как пришла, как его увидела, что почувствовала? Вот эти первые эмоции… Почему зацепило?  

   Я попала к нему благодаря тому, что ВиктОр, вернувшись из-за границы, пытался восстановить как-то свою театральную деятельность здесь. Перед отъездом он ставил «Гамлета» с актерами БДТ по своим психоаналитическим выкладкам и собственному переводу. Поставил, все это благополучно прошло, потом уехал. Естественно, этот антрепризный вариант сохраниться не мог. Когда ВиктОр все это делал, было одно время, одни люди, одни деньги... Приехал обратно – тут уже все другое. Но, тем не менее, он пытался как-то это дело возобновить, восстановить…

   И вот… На тренинг пришел мой сокурсник по СПбГАТИ. Его привела тоже бывшая сокурсница по СПбГУ. Сложная схема…

   Дальше ВиктОр говорит ему: «Ну, тащи еще своих сокурсников!» На следующий круг он привел еще трех сокурсниц с собой. Одной из них была я. Две прошли и ушли. Я осталась надолго.

   Это было 5 декабря 2005 года. В этот день я пришла на первое занятие. Вижу, сидит огромный доминантный самец, в ярком красном костюме. Здоровенный! И говорит: «Так, ну заходи, садись вот на этот красный стул, а вот этот желтый, что между нами, отодвинь к черту!» Я посмотрела на ВиктОра… на стул… и сказала: «Не думаю, что этот стул спасет меня от столь проницательного взгляда». Он говорит: «Все равно, отодвинь и садись». Занятие очень весело проходило. Обменивались очень интересными фразами и так далее... Поговорили и на сложные философские темы, и на простые житейские. В конце он сказал: «Когда следующий раз?» Меня спросил отдельно: «Так, а ты?» Ответ был однозначный: «Я решу этот вопрос. Я буду!» Вопрос был решен с первого занятия. Да и второе занятие тоже прошло прекрасно. Ну а с третьего стало уже совершенно очевидно, что это бесценное знание для моей профессии. Тогда я думала в первую очередь об этом.

   Хотя об остальных аспектах тоже стоило подумать. По жизни я была абсолютно издергана, в абсолютно расшизованном состоянии. Со стороны это было виднее. Но волновала меня в тот момент уже не жизнь эта вся, а то, что, наконец, я нашла психологическую школу, подходящую для драматургии, потому что все остальное «литие воды» в никуда, какие-то разборки внутренние, все это… никак, никаким боком невидимые зрителю «слезы»… Здесь же речь шла о психологии действенной, о психологии, которую видно сразу, которая лежит в сердце драматургической задачи.

   Я тогда на втором курсе была, и до института прочитано было много, так что было понятно, что это не какое-то, как у нас говорится, «психоложество», которое вообще неясно к чему пришить… Можно ведь сколько угодно долго заниматься этими всеми внутренними «размышлизмами» героя, но они никак не проявляются, а здесь глубинные мотивы обретали яркое действенное выражение. По крайней мере, очевидно, что и характеристика персонажей и сверхзадача… все напрямую было про это. Поэтому, конечно, вопрос был решен. Я осталась.

   Так что я пришла, как и мы все изначально – на тренинг.

   Две обезьяны сразу все поняли – кто, зачем, куда… Я, конечно, не уверена, что так уж с первого раза ВиктОр увидел своего преемника. Но, по крайней мере, он определил векторное сочетание, которое подходило для этого. Слово за слово… Это выделялось все сильнее и сильнее. И я чувствовала, что под конец он был уже сам заинтересован, чтобы я ходила дальше.

   Группа была творческой, эмоциональной… Виктор при этом как-то все время выделял меня в этой группе… Даже объяснить это невозможно… Как-то особенно я себя чувствовала.

   Ну и сама, конечно, охотно выделялась. У меня была режиссерская легкость принятия игры... Моя сложная жизненная ситуация, щедро приправленная истероидностью, конечно, тоже давала себя знать, но главным была игра, поддержание любой этюдной ситуации… Этюдом в полном смысле, это, конечно, не назовешь. Просто где-то нужно было поспорить, даже если согласен, подыграть в импровизационном показательном диалоге. Это бесценный персонаж на тренинге. Теперь-то я это хорошо понимаю.

   Притом я сразу поняла, что этот человек намного серьезнее того, что он говорит в первых, вот этих вот рекламных первичных продуктах, среди которых, в общем-то, возникали очень мощные истины, причем сразу и с первого дня. Тем не менее, я понимала, что это очень серьезная глыба, что надо углубляться, работать, «пилить опилки в пыль», – как он говорил.

   На системное мышление я попала чуть иначе. Тренинг уже закончился, потом я к ВиктОру на консультации долго ездила, потом какие-то у нас с ним были деловые переговоры по поводу всяческих театральных дел – что можно с этим делать и так далее... И в результате, в какой-то момент я спросила: «А можно перейти на системное мышление?» Он говорит: «Что тебе, дуре моргающей, там делать? Ну, ты приходи, приходи куда хочешь, ходи, слушай...» Уж не знаю насколько он прикалывался… Пришла на занятие и сижу – моргаю. Потом вдруг раз что-то произношу, два что-то произношу… И ВиктОр говорит: «Смотрите-ка, дура, дура... а что выдает!» Ну а затем уже: «Так, системное мышление будет, чтоб была обязательно!» Тоже очень как-то лихо пошло. Он говорил еще на первом тренинге: «Катька, чувствую, мою концепцию хватаешь прямо налету!» Это, конечно, не только потому, что я какая-то там гениальная, просто режиссерское образование помогало, даже в том состоянии, в котором оно тогда было.

   Это помогало и в режиссерской работе, точнее учебе. Ведь я тогда еще га втором курсе была.

   Персонаж действует по определенной задаче... А люди какие задачи выполняют? Что идет дальше за каждой человеческой задачей? Не только из поставленных условий…

   А действует персонаж в этих поставивших его раком условиях исходя из своих обезьян?!

   Кино делается людьми, про людей и для людей. Люди окружают тебя на съемочной площадке, в театральном коллективе. Писал пьесу или сценарий человек… Тоже со своими обезьянами... Про людей с их обезьянами, но глядя на них глазами своих обезьян. Играют тоже люди. Дальше начинается… Есть ли такая обезьяна у актера, есть ли такая обезьяна у персонажа? Если нет у актера той, что должна быть у персонажа, то что с этим делать? И так далее... Вопрос кастинга – это вопрос про это, и ответ на него системно-векторный. Только формулируется другими словами. Весь кастинг на этом строиться. Они просто не знают. У кого есть гениальное чутье, тот сразу попадает куда надо. Но мало таких... Великие творческие проблемы никуда не денутся, но мелких, отвлекающих проблем… их просто не становится, очень многих, по крайней мере. Было бы намного проще, если бы знали. Еще три сестры Чехова в финале стоят и плачут: «Если бы знать, если бы знать!» Я когда потом перечитывала, с ними заплакала… Плакала и на первом тренинге… А вот на первом тренинге… без ВиктОра… не плакать было очень трудно…

   И первый тренинг вспоминался на каждом занятии. Что тогда ВиктОр во мне прочитал… практически сразу, как увидел? Считал сразу, ну, может быть, не во всю глубину… Но то, что вошла расшизованная психопатка, с огромным творческим потенциалом… золотой капитал нации, доведенный до крайнего состояния полного ничтожества... Что-то такое он, наверное, увидел сразу. Потом поднимал меня и откачивал... Затем ведь еще была процедура… то, что называется скрытый допрос.

   Это все тестовые игры – ваше любимое животное, растение, куда сядешь на скамейке, где ляжешь на постели, где сядешь в кинотеатре... Он до конца все равно не объясняет, ведь векторов люди не знают в начале тренинга.

   Даже, если кто-то и решит слукавить, брешет-то он только своей обезьяной, никак не чужой. Станиславский говорил, что эмоции актер испытывает все равно свои, чужие испытать не может. Это зритель видит эмоции героя. Да, он это испытывает, потому что это должен испытывать персонаж по пьесе, а эмоции все равно его.

    ВиктОр, начиная с первого занятия, участников тренинга включает в интереснейшую игру. Это не просто чтение лекций, это прямой контакт со слушателем. И то, что все сидят в круге, то, что наравне с ним… преград никаких нет, типа желтого стула.

   Он сам говорил, что у нас не лекция, у нас беседа. Это обязательное включение каждого в общую игру. Как только кто-то выпал, не хочет, сопротивляется, он просто по-другому включается в эту игру… Ведь тогда и всем будет интересно. А те, кто разрушит атмосферу этой игры, просто не способны понять ее суть, те выпадают. Тут просто нужно незаметно помочь им принять решение больше сюда не приходить.

   Тоже своего рода естественный отбор. Почти… Есть специальная система микрожестов, тихонечко так ручкой махнул, и человек больше не придет.
Поэтому не достаточно прочитать книгу, а надо прийти на тренинг.

   Когда ты слушаешь про Васю и Васе что-то подтверждают на каком-то другом тренинге – это одно. А когда ты спрашиваешь про своего соседа, про своего сына и получаешь конкретный ответ от тренера, и тут тебе тренер еще говорит: «А что это ты руки и ноги так сложил?» Это с тобой работают, реально, конкретно с тобой работают.

   Читая книгу, мы находимся наедине с книгой.

   Вот красная книга – «Роскошь системного самопознания», голубая книга – «Роскошь системного мышления»… Они бездонные абсолютно, там за каждым предложением стоят тысячи вопросов.

   Конкретно о ВиктОре говорить не получается, говоря о ВиктОре, говорю о системно-векторной психологии – это неразрывно.

   Даже если поговорить о детстве ВиктОра, еще про что-то, все равно это будет рассказ о системно-векторной психологии. Помните знаменитую его историю, детсадовскую еще. Про четыре стороны. Когда он воспитательницу достал: «А это почему, а это почему?» Был почемучка, все время спрашивал, спрашивал... Воспиталка не выдержала и сказала: «Да пошел ты...» Поймала себя за язык и поправилась: «На все четыре стороны!» Он вышел на крыльцо детского сада и считает: «Раз сторона, два сторона, три сторона, четыре... А если я чуть-чуть повернусь будут новые – раз сторона, два сторона, три сторона и четыре…» правильно ведь?... Он пошел уточнять... и был послан уже по полному адресу.

   И он всю жизнь искал эти новые четыре стороны… И этот рассказ, казалось бы, про ВиктОра в детском саду – но это рассказ о системном мышлении.
Это, конечно, была судьбоносная встреча… С этого все и началось…

   Я пришла к ВиктОру, что потом было?

   Прошла тренинг, вышла после него другой…

   Не просто так я вышла другим человеком. Было много слез, соплей и так далее... При этом много хорошего он оставил и стал развивать. Было еще четыре консультации. Такое очень редко бывает, два часа и до свидания!

    И, конечно, всех вопросов мы не решили…

   Вопросы будут догонять меня всю жизнь. Надо сравнивай не с тем, что после консультации, а с тем, что было до нее.

   За два часа всех вопросов не решить и за семьдесят приходов к Фрейду – тоже. Здесь было четыре консультации, в районе трех часов каждая, с истериками, с соплями, где-то он и гипнозом пользовался, выволакивал очень тяжелые моменты из детства. С творческой натурой работать очень непросто. Кроме того были еще творческие планы. Конечно, ему хотелось восстановить театр, но все это достаточно быстро уперлось в то, что, когда он приехал, время уже было другое. Как Сабина Шпильрейн уехала из России, когда царь-батюшка был, а приехала к коммунистам в двадцатом году. Вот также примерно и ВиктОр за границу уехал в постперестроечное время, когда в мутной водичке можно было много всякой рыбки поймать. А приехал – хрен поймет, какой капитализм, где каждый трясется за свой капитал, и на энтузиазме уже ничего не сделаешь. Ну и, конечно, никаких великих театральных проектов здесь не получилось, да это уже было просто и нереально. Но!.. Он говорил: «Я учусь всю жизнь». Я ему таскала и Станиславского и Михаила Чехова, он по-уретральному быстренько их пробегал, очень много слышал еще от меня. Его вообще очень интересовал театр, он вырос на спектаклях БДТ. А когда он рос, там был Товстаногов. Он два раза смотрел «Идиота» со Смоктуновским...

   Наше с ВиктОром общение было интересным. Но продукт должен был быть какой-то. И поскольку самым простым продуктом оказалось печатное издание... Знаете, в институте есть такой геморрой… под названием курсовая работа. Этот геморрой стал намного веселее, потому что я уже пользовалась многими законами системного мышления. Сначала я перерабатывала в книгу предыдущие курсовые, пропуская материалы через новое для меня учение. Через некоторое время ситуация изменилась с точностью до наоборот. Я просто писала книгу, а потом убирала самые «крамольные» слова, и сдавала курсовую. Мне так было проще. Нас переписывать не заставляли. И у меня примерно с этапами обучения в академии главы книги совпадают. По жанру была курсовая, по композиции была курсовая, по художественному образу тоже. Очень хорошо материал лег.

   Я теперь очень счастлива, что у нас с моим учителем есть совместное творение.

   Это совместное творение наших обезьян, довольно удачно дополнявших друг друга именно в этой работе.

   Про наших обезьян, наверное, тоже стоит сказать…

   ВиктОр, понятное дело, это кожно-уретральный низ, и то и другое без берегов, конфликтное сочетание двух обезьян. Он говорил, что не рассадил бы их по разным клеткам, столько бы не прожил. И верх, во главе угла – оральность, затем очень неплохая обонятельность. По поводу звуковой и зрительной обезьяны… На мой взгляд, иногда прорываются… Он услышал нулевой акт «Гамлета», иногда у него неплохие режиссерские выкладки возникали, уникальные, но на уровне все-таки мышления, а не соображения. Надо помнить, что ВиктОр – блокадный ребенок, что по звуку у него в памяти о детстве одна сирена воздушной тревоги, а по видео одна жуткая черная дыра. Когда его вывозили в 1943 году из блокадного Ленинграда, он уже съел все обои и приступил к известке. Уже не шевелился, не вставал. Друг погибшего отца приехал и вывез их с матерью по дороге жизни. Поэтому, что там со звуковой и зрительной обезьяной – сказать трудно. Они, можно сказать, убиты, в колыбели задушены.

   А вот уретральный, кожный и оральный вектора – без берегов. У него очень легко выделяется триада в психотипе, у меня триада практически не выделяется. Про него можно сказать кожно-уретральный оральник. В первую очередь оральный вектор и уретрально-кожный низ, вероятно мышечность где-то фоном присутствует, не без того, мужик крепкий был. Не зря он полено тащил – эксперимент проводил.

   А вот его расклад моего психотипа.

   Конечно, то, что он увидел сразу – «золотой капитал нации», он увидел анально-уретральное сочетание. И это единственный низ, ни мышечной силы, ни кожной логики. Это значит, нет хватки ни коммерческой, ни организационной, она в принципе отсутствует. Как ВиктОр говорил мне: «Шизохрония и шизотропия». Двух пространственных векторов нет… топографический кретинизм, трудно. Снизу более-менее помогает выживать анальность.

   Уретральность, она, конечно, помогает придумывать какие-то интересные вещи, но и заводит куда-нибудь, к чертовой бабушке, куда не надо. Сверху у меня все четыре есть, обонятельный поменьше всех остальных. Но тоже очень помогает выжить. Вообще режиссера без обонятельности не бывает. Это особый дар – чувство интриги, хода… Без этого никак. Я говорю, это манипуляция, манипуляция сознанием зрителя… и манипуляция актером в том числе.

   Это и во многом цели и задачи тренинга, которые ставил ВиктОр. Как в этом клубке интриг жить? Как в клубке собственных страстей распутываться? Как рассаживать своих обезьян, чтобы было комфортно с самими собой и с окружающим миром? И в первую очередь… Как прожить долго и счастливо эту жизнь.

   А задачу самому ВиктОру задачу поставил еще Зигмунд Фрейд в одном абзаце своей статьи, там в конце: «Следовало бы вообще обратить внимание и на другие виды характеров и выяснить, нет ли и в иных случаях связи с определенными эрогенными зонами». ВиктОра тоже в свое время метало и кидало... А вот он эту фразу прочитал, и она стала основой его жизненного сценария. Ведь его основной задачей было создание системно-векторного психоанализа. Кого потом… скажем так… звезды привели к ВиктОру, тот это узнал и пользуется. Болезнью под названием «хочу спасти все человечество» ВиктОр давно переболел, я же была привита сразу. Человечество спасенным быть не хочет. Кто захочет спастись, тем помогаем.

   Не все же хотят пойти на тренинг и узнать все это.

   У всех индивидуальные формы сопротивления. Кому-то просто все равно. Он работает в «тридцать седьмом цеху» и больше ничего не надо. Многие боятся расстаться со своими болячками… И с деньгами. Ему родственники говорят: «Я за тебя заплачу, только сходи!» Ответ один: «Нет, деньги в помойку выкидывать – за болтологию!» ВиктОр говорил: «Таких даже нельзя вылечивать до конца, надо что-то оставить, хоть пять процентов… иначе он обзаведется новой на все сто».

   Один из первых вопросов, которые задавал ВиктОр: «Хотите ли вы знать правду?» Он спрашивал об этом каждого, и правду знать…

   Знать правду многие хотят… а узнать правду бояться почти все... Как бы странно это ни звучало…

   И я не сразу смогла принять, например, свою анальную обезьяну и звуковую…

   Естественно, понимая, что я пребываю в абсолютно непотребном состоянии, что с собой делать непонятно… ВиктОр сказал мне: «Все это твое творчество, вся твоя режиссура – это все хорошо, но кусок хлеба нужен, веди тренинги». Истеричка тут же завопила: «Я?!! Да ты что?! Как?!» ВиктОр все это выслушал, переждал и говорит: «Да, спокойно, нормально… Бери и дуй!» Конечно, проще было сказать, чем сделать... И начала я все-таки не с его тренинга. Мне было проще со своего авторского тренинга начать. Тогда это называлось арт-терапевтическим тренингом, потому что ВиктОр очень хотел развивать направление арт-терапии. Я не до конца тогда понимала, что это такое, я просто разработала метод «экспресс»-обучения актерскому мастерству с нуля. Конечно, на базе системно-векторного психоанализа. Именно это и делало возможным «экспресс». И люди в результате выходили на свое первое публичное выступление. Чаще всего это были отрывки из классических пьес, но были и номера на основе прозаических отрывков, стихов и басен. Потом уже, сходив на реальные арт-терапевтические тренинги, я поняла, что результаты этого процесса зритель смотреть не в состоянии… Это действительно смотреть невозможно. Здесь все рассчитано только на участника. А то, что делали мои выпускники, можно было смотреть. В этом-то и была категорическая разница. Они создавали, пусть небольшое, но произведение искусства, а не только какую-то свою проблему обсасывали. Наоборот, они о ней как раз забывали… Часто она и не возвращалась. Они в сжатые сроки выдавали продукт, который интересно смотреть людям. Приходили люди – их родственники, коллеги, друзья, другие выпускники предыдущих групп ВиктОра и мои. С участников тренинга в первую очередь снималась вся шелуха дилетантского представления об актерской игре. Мы анализировали текст, определяли задачи. А кто их герой они схватывали очень быстро. Определив векторный набор, становилось ясно, как действовать, и даже импровизационная схема складывалась как бы сама собой. Они работали по всем драматургическим правилам. Конечно, не как профессиональные актеры. До этого было далеко. Но, главное, что в своем конкретном отрывке они выглядели вполне достойно. Ошибались тоже много. Но это были грамотные ошибки, если можно так выразиться… а я думаю, что вполне можно… На этих ошибках они росли. И еще они сплачивались, подстыковывая свои графики, пропуская чьи-то дни рождения, подыскивая друг другу костюмы и реквизит, сами таская доски на сцене, встречаясь друг с другом для репетиций после работы… хоть на час. И потом они вместе выступали, и их родные приходили смотреть. У кого-то получалось лучше, у кого-то хуже… Но человек получал возможность в спокойной, психологически комфортной обстановке преодолеть ужас первого публичного выступления. Однажды мы даже снимали зал в ДК, потому никак не помещались у ВиктОра. Зрителей пришло более шестидесяти человек. Как же тогда был счастлив ВиктОр…

   При этом люди сдавали по сто рублей, мы даже аренду окупили.

   Но люди проходили актерский тренинг, уже зная вектора. Только благодаря этому все и получалось. Это был тренинг второй ступени. И без первого нереально было бы их чему-то научить. Разбирая, как будет действовать персонаж, мы называли одно только слово, и становилось все понятно, а дальше мы разбирали уже какие-то актерские тонкости. Уже было понятно, кого играть – сразу. Это очень облегчало процесс и за двенадцать занятий люди глотали много… и много всякой дилетантской шелухи спадало.

   Так вот и вела я у ВиктОра эту «вторую ступень»… К нему на тренинги тоже ходила много – и на векторный и на системное мышление и на различные семинары и курсы лекций других специалистов. Вот так мы существовали… и вышла книга «Основы теории системной драматургии». Потом я еще стала вести системное мышление индивидуально. Очень многие не успевали, не попадали в группу. К тому же, один усваивает так, другой по-другому... Очень долго все это длилось… После индивидуальных уроков системного мышления, ученики делали доклады, сбивались в какие-то мини-группы. И у ВиктОра мы однажды эти доклады делали. А у меня была такая ситуация… Одни и те же люди у меня проходили театральный тренинг и брали индивидуальные уроки по системному мышлению. Затем они выдали каждый огромную матрицу по системному мышлению, причем с «эпиграфом»… «Эпиграф» был номером из их индивидуального репертуара с театрального тренинга. У кого-то была басня, у кого-то стихи, проза и так далее… Это своеобразный номер подходил по смыслу к теме, которая была разложена в матрице.

   А матрицы участников касались какой-то волнующей их проблемы.

   Одна женщина делала матрицу «Мода»… и дама сама была соответствующая. Потом была матрица «Риторика». Ее делал ученик, недавно прошедший курс риторики и систематизировавший, таким образом, полученные знания. Еще тренер по плаванию делала матрицу «Спорт». Каждый о своем.
И они делали девятерички. Вернее, делали сначала матрицу Ганзина-Толкачева с четверичкой в середине. И потом как бы переводили из матрицы Ганзена-Толкачева в девятеричку, с четверичным фрактальным раскрытием. Иначе было бы очень долго.

   Естественно, я вела эти доклады и как-то связывала между собой. ВиктОр тогда очень радовался, говорил, что если бы Ганзен дожил до этого, тоже бы порадовался.

   Я, собственно, «при ВиктОре» и занималась вторыми ступенями. Периодически возникали ситуации, что где-то мои знакомые вытаскивали меня то в фирму с биодобавками, то в какую-то брачную женскую контору, вот там я векторный проводила. ВиктОр просто корпоративы не любил.

   А после ведения этих тренингов пришла и к ведению полноценного тренинга по системно-векторному психоанализу… Уже после… ухода ВиктОра…
Он не мог не работать, работал до последнего. Последнюю группу он начал, а я заканчивала. У него была налаженная технология, далее включалась налаженная технология органичного перехода ко мне на вторые ступени. Последний год было очень много работы… другого рода… ВиктОру уже было тяжело, а успеть хотелось много. Поэтому я очень много работала непосредственно с ним над дальнейшим развитием системного мышления. Ему уже категорически нужна была помощь, уже было не до мелочей. В последний год весной он выпустил третье издание «Роскоши системного мышления». Это была огромная работа, которую я тянула вплотную с ним. Я была редактором-консультантом… Составление матриц, вычитывание глав… Он торопился, нервничал… И после… он набирал… выхватывал, переделывал, хватал новые темы… Хотел успеть еще издать книгу по системному менеджменту. Собирал группы системного мышления, и туда надо было ходить и материалы потом с ним обрабатывать.

   Может, он уже пытался запустить… думал о дальнейшем развитии?

   Но я буду говорить о своем дальнейшем развитии. Речь пойдет о том, как я развивать это намерена… Я, естественно, вижу векторный психоанализ как коренное свое направление. Безусловно, я буду вести эти тренинги – максимально близко к тому, как их вел ВиктОр. Имею в виду – «без купюр», без смягчения, в том самом «шоковом» варианте. Я, разумеется, – не он. Я – другая творческая индивидуальность. Я говорю только о том, что прошло через меня. Но это очень много. Безусловно, я буду добавлять свое. Я и раньше многое добавляла, бывая у него тренингах. Моим направлением в системном мышлении всегда была системная драматургия на базе системно-векторного психоанализа. В названии книги «основы теории». Теперь надо делать полноценную теорию. Уже набираю с этой целью мощную рабочую группу по системному мышлению и какое-то количество консультантов, сотрудничающих на различных условиях. Нужно проводить экспериментальные опросы, чтобы эта теория не отрывалась от практики. И, конечно, создавать новые матрицы, объединяя их в одну фрактальную базу. Это то, что я вижу по системной драматургии… Конечно, хотелось бы, чтобы были еще какие-нибудь экспериментальные драматургические работы. Безусловно, в своей профессии тоже хотелось бы существовать. С какими-то дальнейшими шагами буду понимать, как и к этому подступиться. Я уже начала об этом думать, но тогда… пришлось «принимать и поднимать знамя»… Нужно ведь было как-то опомниться, разобраться… Теперь все по-другому и все время все меняется… Но вот я уже провела два тренинга и по системному мышлению. Свой индивидуальный курс я успешно переделала в групповой обучающий тренинг. Теперь рабочая группа по системному мышлению собирается мощная, хорошая. Результаты будем выкладывать на сайт. Я подумываю о таком интернет-журнале по системному мышлению. Что-то типа периодического издания. Может, и какие-то книги будут выходить следом, какими-то отдельными выпусками. Конечно, планируется проведение семинаров на различные темы.

   Меня больше всего интересует тема манипуляции, потому что это опять же связано с режиссурой. Надо смотреть, какой будет стимульный материал... Ну и тренинги, конечно. Встает вопрос: откуда брать группы учеников? Это надо ставить сейчас на хорошие коммерческие рельсы. И здесь все надо делать с нуля. ВиктОр существовал в экологической нише, как велось, так и велось, как текло, так и текло... Его уже сворачивать на какой-то другой путь было нереально и невозможно… А я, наоборот – уже не смогу выжить, не сворачивая. Поэтому для меня это уже необходимость – и святая, и коммерческая.

   Это касается людей, которые вообще не в курсе, о чем речь. Что дает этот тренинг и кому нужно на него идти?

   Идти нужно всем, кто сможет выдержать. Кого сопротивление пустит, тем и идти. Говорить им: «Вам нужно!..» Я, конечно, никогда не буду. Если его нужда приведет, и он понимает, что это ему нужно, только тогда я смогу с ним работать.

   Его обезьян нужда, всяких разных, комбинированная нужда... большая и маленькая… А с целями как раз все ясно. Цели абсолютно такие же, как на всех остальных тренингах самопознания. Здесь вопрос не в «зачем?», а в «как?» И отличие этот тренинг имеет именно по этому параметру – КАК это подается и КАК это происходит. А идут сюда абсолютно за тем же самым – самопознание, решение психологических проблем и так далее… Наугад любой сайт откройте – все тоже самое. Вопрос в том, КАК это ВиктОр делал, как вскрывал, как глубоко копал… Ну и, конечно, все это пропущено через системные законы. И тренинг сам по себе как система существует. Не просто что-то себе поговорили, в роли чего-то там пословоблудили… этот поплакал и ему вроде полегчало. «Ой, он мне помог, я узнал, что, оказывается, могу плакать…» Ну и слава богу. Здесь, конечно, система знаний уникальная, это изобретение Толкачева. Она работает, безусловно, работает, не я одна это говорю, все кричат...

   И великие и какие-то бытовые, житейские проблемы решаются…

   А чаще всего просто отпадают. И решаются, конечно, тоже. Да, бытовые, житейские проблемы, конфликты в коллективе, творческие кризисы... У меня, кстати, существует еще эвристическая консультация – консультация по формированию творческого замысла. Приходит клиент с каким-то смутным брожением в голове – «чего-то хочется, а вот кого – не знаю»… Иногда проходят с довольно стройны замыслом, и происходит корректировка или полный переворот. Бывает, приходят и с полным бредом. Дело заканчивается том числе и отказом от творческого замысла. Бывает, объясняешь человеку: «Не твое, Вася, не лезь». Иногда все сводится к формуле: «если хочешь сделать плохо, делай как хочешь, но без меня; а если хочешь сделать хорошо, то ты поэтому-то и потому-то это не поднимешь». Я объясняю, как реализовать творческий проект профессионально, формирую профессиональные замыслы. А рассказывать, как с профессиональным подходом смонтировать пьянку – только испортить кайф. Пусть он получит кайф, как умеет.
Создать новый проект это помогает. Только творческий проект. Мы психоаналитическими методами залезаем в глубины подсознания и понимаем, чего человек хочет на самом деле. Я смотрю, какие у него обезьяны и чего бы они хотели. Праздник на воде какой-нибудь или философский трактат. Часто встречаются диссертации и статьи… различные номера для выступлений. Но мне интереснее всего, разумеется, драматургические проекты.

   Это тоже своеобразная коррекция жизненного сценария, чем и занимался ВиктОр, и со мной в том числе.

   Многие проблемы решались реально после тренинга. Кого-то он спас от петли, кто-то женился, кто-то развелся…

   После шестого занятия у ВиктОра один персонаж встал и повернулся к жене: «Ну, ты все поняла? Я пошел собирать вещи». Они вдвоем были на тренинге.

   После этого, кстати, ВиктОр часто стал разводить супружеские пары в критической ситуации по разным группам. Но потом вторые половины прибегали с претензиями, вообще не понимая, что происходит. Но и создавались пары прямо на тренинге. ВиктОр иногда говорил: «А что далеко ходить? Вот она, твоя формула, рядом сидит. Вы попробуйте, сексуальное тестирование проведите. Результаты доложите». Иногда приходили на консультацию и докладывали: «Да, у нас получилось, вот едем за границу жить».

   Но многие выходят и продолжают жить со своей, якобы «половинкой», которая не хочет на тренинг идти… Это значит, не хотим расставаться со своими муками. Знаете ведь, что есть те, которые с муками своими не расстанутся...

   Меня часто спрашивают, есть ли у меня какие-то любимые вектора… Я всех обезьян люблю – в единой системе. Своих обезьян всех любить меня ВиктОр и научил. И это, пожалуй, было самым главным… Но вообще, я очень люблю ту, что у меня самая маленькая из моих. Очень люблю обонятельников… Как бы странно это ни звучало. Люблю их, сволочей. В творческих сочетаниях, конечно. Еще люблю отдельной особой любовью те вектора, между которыми звенящие, искрящиеся конфликты получаются – те любимые у драматурга. Зритель хочет как лучше, а драматург – как интереснее. У драматурга всегда будет любимый персонаж – герой, который будет проходить ряд испытаний… и должно быть чем, с помощью каких обезьян их проходить. Тут определенный набор нужен. Слабая верхняя обезьяна не пройдет – просто все это не вынесет и на второй странице сдохнет. И скучно будет, если пьеса из одних анальников!

   Не зря же практически каждая пьеса содержит полный векторный набор.

   Чтобы был напряг… бреши, барьеры, напряженное ожидание, кульминационный взрыв…

   Обязательно напряг, причем напряг этот должен нарастать, специальные правила для этого есть. Нарастание по сексуальной схеме. Обязательно постоянные перемены от плохого к хорошему, и от хорошего к плохому. Это целая наука. И все эти перипетии можно по матрицам раскладывать. Вот этим я и буду заниматься.

   Может быть, для кого-то и многовато «я», но это я говорю о ВиктОре, и это о нем теперь говорит мое Я.

   И это ВиктОр сделал из социальной дезадаптантки творческую индивидуальность, способную существовать только в системе «Я».

   Еще Я переходит в открывающееся всей Вселенной бесконечное А-А-А…

   «Я» когда-то на первом тренинге венчало пирамиду моего «Шестнадцатисловника».

   Потом мы с ВиктОром составляли его «Шестнадцатисловник» для фильма Людмилы Перельштейн… А теперь… Спасибо ВиктОру за мое Я!

http://etymon.ru